Шпионы, не вернувшиеся с холода - Страница 47

Они подошли к дверям квартиры. Большаков мрачно вздохнул и позвонил. После этого разговора пути назад уже не будет. Раздались шаги за дверью. Затем какой-то удивленный возглас. И дверь сразу открылась. Попов был в старых брюках и темной водолазке. Он недовольно смотрел на обоих гостей. Именно недовольно, а не изумленно, словно его не удивило появление таких визитеров в позднее вечернее время у него дома.

– Добрый вечер Андрей Валентинович, – глухо сказал Большаков, – принимайте незваных гостей.

– Здравствуйте, – кивнул Попов, – проходите. Только извините меня, я сейчас переоденусь.

Они вошли в небольшую двухкомнатную квартиру. Повсюду были книги. Даже в коридоре. Оба гостя прошли в столовую комнату, уселись за стол. Через минуту появился хозяин квартиры. Он был в выглаженных брюках и свежей рубашке.

– Чем обязан? – спросил Попов усаживаясь напротив. – Что-нибудь случилось? Вы приехали в таком необычном составе, Иван Сергеевич и Тимур Аркадьевич. Я могу узнать, чем вызван ваш визит.

– Можете, – кивнул Большаков. Он обвел взглядом довольно спартанскую обстановку и старую румынскую мебель-стенку.

– Сколько лет мы знакомы, Андрей? – неожиданно спросил он, переходя на ты.

– Десять. Двенадцать. Нет четырнадцать, – ответил удивленный Попов.

– Пятнадцать, – поправил его генерал. – Мы познакомились с тобой в Санкт-Петербурге в девяносто первом, когда ты полез в драку. Помнишь?

– Теперь вспомнил, – улыбнулся Попов. – А почему вы решили вспомнить именно тот эпизод? Как странно, я о нем почти совсем забыл.

– А я не забыл, – продолжал Большаков. – Пятнадцать лет Андрей мы с тобой знакомы. Ты получал очередные звания и рос у меня на глазах. И я всегда гордился знакомством с таким офицером, как ты, Андрей. Всегда.

– Почему вы говорите об этом в прошедшем времени? – не понял Попов. – Я вообще не совсем понимаю, что происходит, Иван Сергеевич. За пятнадцать лет вы ни разу у меня не были. А сейчас приехали вместе с Караевым, которого только недавно приняли в ряды нашей организации, и говорите таким печальным и грустным голосом, словно хотите объявить о конце нашей дружбы. Может, я сделаю вам кофе или чай?

Он попытался подняться, но Большаков его остановил.

– Так и есть, – тяжело произнес он, глядя в глаза хозяину квартиры.

– Я вас не понял, – попытался улыбнуться Попов, но улыбка получилась очень вымученной.

– Я приехал сюда, чтобы объявить о конце нашей дружбы. – Иван Сергеевич произнес эти слова глядя в глаза своему младшему коллеге.

– У вас странные шутки, – нахмурился Попов. – Может, вы мне наконец объясните, что именно происходит.

– Происходит, – кивнул Большаков. – Я лично приехал к вам, генерал Попов, чтобы объявить вам, что сожалею о доверии, которое я к вам испытывал. И сожалею о той дружбе, которую вы предали.

Попов изумленно взглянул на него, потом на Караева.

– Это все из-за иностранцев? – недоверчиво спросил он. – Я действительно имел с ними контакты.

– Вот и все, – сказал Большаков взглянув на Караева. – Он признался.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ПОСЛЕ НАЧАЛА СОБЫТИЙ. ЛОНДОН

Утром он почувствовал себя совсем плохо. Виктор Витовченко с трудом доковылял до ванной комнаты, где его стошнило. Он не мог даже предположить, что сегодня рано утром в больнице умер Алексей Щербак, который привез ему полоний. Футляр не был герметичным, он был изначально поврежден с таким расчетом, чтобы любой прикоснувшийся к футляру оказался бы гарантированно зараженным.

Но тело Щербака увезли в неизвестном направлении, не позволив даже вскрыть. Врачам госпиталя, где находился Щербак, показали полицейское предписание и решение суда, согласно которому тело погибшего должны были вскрывать полицейские эксперты.

Витовченко решил вызвать врача. У него не было надежно оформленной страховки, и поэтому он тянул до последнего. Его страховой полис не позволял лечиться при отравлениях. Но дальше тянуть он просто не мог. Поэтому он позвонил и вызвал врачей. Через двадцать минут приехавшие врачи обнаружили его на полу. Он с трудом сумел открыть дверь и упал на пол, прямо в коридоре. Его отвезли в реанимацию, а полоний остался в его квартире. Уже по дороге в больницу он потерял сознание.

Врачи долго пытались определить, какова степень его отравления. Ему промывали желудок, делали клизмы, давали слабительное, от которых ему становилось все хуже и хуже. Наконец один из молодых врачей, находившихся на стажировке в госпитале, догадался провести полное обследование больного и выяснил, что он подвергся очень сильному радиоактивному излучению. Организм Витовченко был буквально нашпигован радиоактивными изотопами.

Он получил настолько сильную дозу, что врачам даже запрещали подходить к нему близко без радиационных костюмов. Они не стали говорить несчастному больному, что он обречен. Но у Витовченко начали выпадать волосы, затем пошла горлом кровь. Он менялся буквально на глазах, и врачи с ужасом замечали, как жизнь постепенно уходит из тела этого человека.

Жуковский не звонил и не появлялся. Витовченко пытался к нему дозвониться, но все известные ему телефоны были отключены. И тогда Витовченко впервые подумал, что его могли просто подставить. Но никаких доказательств у него не было. Ему становилось хуже с каждым часом. К вечеру у его палаты уже дежурили журналисты. Пиар-компания Жуковского, которой он выплачивал большие гонорары, сообщила на весь мир, что бывший агент советских спецслужб был сознательно облучен своими бывшими коллегами по приказу из Москвы и теперь умирал в страшных мучениях.